Грипп. Все в панике в ужасе лекарств в аптеке нет. Все словно сошли с ума. Говорят о сотне умерших в больницах. Я не знаю правда это или нет. Но знаю что паника всегда плохо. Одно дело остерегаться, соблюдать правила личной гигиены и делать то что мы делаем всегда во время эпидемии: едим чеснок, мёд, лук, много витаминов, носим маски избегаем общественного транспорта и мест скопления народа и многое другое. Другое дело паника. Ко мне утром влетела соседка с криками, что у ребёнка грипп, и он умирает. Сама чуть не умерла от страха и перепугала ребёнка. Приехала скорая. У ребёнка ОРВИ температура 37,5 она ему насовала кучу лекарств, в том числе и те которые нельзя детям до 12 лет. Хорошо, что всё обошлось.

Я боюсь воды. Когда-то в детстве я тонул. Я не очень помню, как и где, но страх остался, и даже со временем увеличился. Чего я только не делал. Даже какие-то таблетки дурманящие пил после консультации у психиатра. Все равно когда вхожу в воду дальше, чем по колено - руки и ноги каменеют, и во рту противный привкус, словно кровь. Сейчас с семьей собираемся в Турцию. Опять буду стоять у берега по колено в воде и злится на жизнь.

Это случилось много лет назад. Я летела в Питер (тогда еще Ленинград) на выходные. Я люблю иногда выдернуть себя из суеты и окунуться в праздник путешествия. Я летела на стареньком ТУ, за свою жизнь налетавшем между двумя столицами несметное количество километров. Мой отец - военный летчик, поэтому самолет никогда не вызывал у меня чувства страха или недоверия, наоборот, я предпочитала этот вид транспорта любому другому: удобно, быстро, просто. Но в этот раз перед полетом я почему-то нервничала. Может, оттого, что чуть не опоздала на рейс, может, оттого, что нелепо поссорилась с мужем перед отъездом. А может быть, это было то самое пресловутое предчувствие, в которое никто не верит, но все побаиваются.
Полет проходил нормально, вплоть до самого Питера, я даже успела подремать часок, стараясь убрать неприятное чувство холода за грудиной. Беспокойство после сна не уменьшилось, а даже выросло, меня била мелкая дрожь.
Самолет сделал круг и стал заходить на посадку. Рядом со мной сидел папа с сыном лет пяти.
- Смотри! - сказал отец, показывая пальцем в иллюминатор, -это Исакиевский собор.
Мне показалось, что самолет, вместо того, чтобы снижаться, снова набрал высоту, и почему то опять забрал вправо. Я пыталась успокоить свое разыгравшееся воображение, но мальчишка, уткнувшись носом в стекло иллюминатора, вдруг завопил на весь салон:
- Папа! Смотли! Опять Исаковский собол!
Он не ошибся. Под нами опять золотился купол Исакия. Оказалось, что у самолета почему-то не выходит шасси. Летчики приняли решение садится "на брюхо", но для этого нужно было вылетать остатки горючего. Мы кружили и кружили над Исакием, словно ища защиты и поддержки у всевышнего. Наконец, горючее выработалось, и мы пошли на снижение. В последний миг перед приземлением шасси все-таки вышло и посадка прошла в штатном режиме. Когда мы вышли из самолета, аэропорт был полон скорых и пожарных машин с включенными сигнализациями. Я подумала о том, что Исакий все-таки помог. Из гостиницы позвонила мужу и попросила прощения за глупый утренний скандал.
Все окончилось благополучно. Но с той поры я ни разу не летала самолетом. При одной мысли об этом меня охватывает жуткая паника.

Когда я иду по темной улице, мне все время кажется, что меня кто-то преследует. Я пытаюсь резко оглянуться, чтобы увидеть его, но он не так-то прост. Я боюсь его шагов и дыхания. Я постоянно слышу его шаги и дыхание за спиной. Год назад меня пытался изнасиловать пьяный отморозок. Мне повезло - чудом появившаяся "скорая помощь" спугнула мерзавца, а врач обработал и перевязал рану на голове от удара камнем. Месяц я пролежала в больнице. Шрам на лбу затянулся, но головные боли мучают до сих пор. Головные боли - это не самое страшное. Самое страшное - ужас, который охватывает меня, когда я выхожу на улицу в темное время суток. Ужас растет, становятся темным и вязким, шаги и дыхание приближаются, а иногда мне даже кажется, что я чувствую запах гнилых, не чищенных зубов.
Психиатры называют мое состояние "панической атакой", выписывают какие-то лекарства со страшными побочными действиями. Лекарств я не принимаю. И стараюсь не ходить по улице, когда стемнеет. А еще во сне я вижу кошмары. Вы наверное догадываетесь, что главный герой моих кошмаров - он, тот, который идет за мной. Почему-то во сне я не могу бежать. У меня становятся "вязкие ноги", я плачу, кричу, просыпаюсь, стараясь успокоить выпрыгивающие из груди сердце. Я совсем измучилась, но ничего не могу с собой сделать.